Неужели это Чукотка?! часть 4
Валерия Глухова, Неужели это Чукотка?!
Оглавление:
Пешка к Пекульнею
Быстро снова вяжем похудевшие рюкзаки на палубу. Входим в устье Афонькиной. Идём против течения.
Первые метров 200 идутся на вёслах. Затем начинаются быстрины. Поупирались — неэффективно. Чалимся. Пойдем бечевой.
Вяжем веревку на корму. Корма без нас разгрузилась и сильно поднялась. Значит — станет носом. Олег вяжет другой конец веревки на себя, пойдет по пологому берегу, по мели, таща кат. Я иду рядом с катом, отталкивая веслом нос. Идем быстро. Получается неплохо. Когда струя переходит под наш берег, собираем веревку, садимся, перечаливаемся. Снова слезаем, разматываем веревку и все повторяется, только по другому берегу. Тенденция пока сохраняется: если под одним крутым и лесистым берегом струя, то другой берег — песчаный и пологий, пригодный для бечевы. Но если тенденция нарушится, и если на прямом участке будет струя, а оба берега будут лесистыми — вот тогда перед нами встанет задачка…
Но пока всё хорошо, движемся мы быстро и с надеждой смотрим в будущее.
Однако вечереет. Пора основать свою первую стоянку на реке Афонькиной.
Комары звереют. Пока я ставлю палатку, Викторыч успевает сварить воду, и, приготовив всё для утренней готовки, мы забираемся внутрь. Воду мы приноровились запасать в тонкой герме, вставленной в пластиковую сумку. Утром стоит только высунуть из палатки руку с кружкой — и вода есть. Главное — с вечера угадать, у какой двери её ставить.
Дело в том, что хоть и стоим на открытом галечнике, но ветерка сейчас нет — ни дуновения. Но утром он может появиться, и дует он как правило в одну дверь палатки. Комары, прячущиеся в ветровую тень, оккупируют другую. И, конечно, обрадуются высунутой руке, хоть и с кружкой.
19 июля.
Утром солнечно и тихо.
Копаемся с утра опять.
Хм. Готовим на горелке. С костром и дровами не возимся.
Анализирую — почему же копаемся. Видимо, пока закипает вода на костре, можно собираться. Можно не ждать медитирующего над миской напарника, а заниматься своими делами. Вроде бы горелка ускоряет процесс. Но на деле почему-то его замедляет. Ничего внутри палатки делать невозможно, пока не поели и не убрали продукты, пока не выставили наружу посуду. Прием еды в палатке расслабляет. Есть соблазн сыто откинуться на спальник, потягивая кофе, и ещё поваляться, мотивируя это срочным и необходимым обсуждением грядущих планов. У костра утром так не поваляешься.
А может и не в горелке дело? А просто мы сами тормоза?
Укладываемся как обычно, по-водному. Стартуем бечевой. Получается вроде бы динамично, но сильно замедляют ход коряги, быстрины. Сложные перечалки, заходы в улова. Несколько километров нам везло, всё проходилось. Но вот перед нами прямой участок, быстроток, в русле стволы с корнями, здесь трудно кат провести. Да и опасно для нас и для судна.
Иду разведать боковую протоку. Она маловодна, но вдруг? Оказалось — длинная, метров 400 глухая старица, верхним концом с руслом реки не соединяется. Надо пробиваться основным руслом. И все бы ничего, даже по заросшему берегу мы приноровились пролезать, передавая друг другу веревку вокруг кустов и таща кат в проводку. Но в русле еще и коряги!
Балансируя над струей на свисающих над водой стволах, перетаскиваем кат вверх по-над препятствиями. Получается жутко медленно. Пять километров по прямой мы пробивались три часа. Кажется, пешком по тундре быстрее будет.
Викторыч заметно подсдох.
Он берет на себя основную силовую работу по проводке. Движения перестали быть резкими и мощными, да и настроение подупало. Кстати, я заметила, что ко мне прилипла привычка Виторыча перед глаголами цеплять приставку под- : под-сдох, под-упало.
Эта манера смягчает резкость высказывания, которая могла бы быть, делит действие пополам, уменьшает его силу. К тому же он использует этот прием, когда нужно что-то посоветовать, но не в приказном виде, а в форме «Я бы сделал так». И получается: «Я бы под-убавил газ». «Я бы под-оставил здесь палки». Звучит чуднО, но мягко. Викторыч вообще, похоже, бесконфликтный человек. Я даже не знаю, из-за чего могла бы с ним поссориться. Он все ситуации смягчает. Правда, когда я ворчу, что мы медленно двигаемся, он умудряется смягчить и это, отчего быстрее двигаться мы, конечно, не начинаем.
Вот и получается, что единственный узкий для ссоры момент — это мои амбиции на этом конкретном маршруте.
Мы оба, например, замечали, что я часто отказываюсь от помощи, которую Олег мне от души предлагает. Это его, конечно, обижает. Он ведь от души! А я: нет, я сама. Почему?
Я попыталась в себе разобраться и получила ответ: Я хочу пройти этот маршрут сама!
Я его придумала, если не сказать — выстрадала (страдать-то еще не приходилось), и мне интересно соотнести реальную сложность маршрута с той, которую я представляла себе, планируя этот маршрут.
И еще один момент.
Самолюбие. Или, точнее, та же амбициозность, но с другой стороны.
Вот попробуйте меня понять:
Когда на маршруте идут мужчина и женщина, то, конечно, по умолчанию считается, что путь прошел Мужик. Точка. Ну и бабу с собой протащил. Грубо, да. Но, положа руку на сердце, согласитесь, что это так?
Поэтому-то так и восхищают всех путешествия, например двух женщин. Они выбиваются из привычной логики — Мужик прошел…. А нету мужика. И тут оказывается, что женщины и без мужчин что-то могут. Я не скажу — хотят. Но если так складываются обстоятельства — женщины могут!
Я не феминистка, но я тоже что-то могу.
И пусть в это путешествие со мной пошёл Олег, а не Марина, за что ему большое спасибо!
Но я не буду всем и каждому объяснять, что это МОЙ маршрут. Я просто постараюсь, насколько это реально, насколько это возможно, сделать этот маршрут сама.
Для себя. Чтобы знала это Я.
И чтобы я могла сама себе вместо «Мужик прошел. И меня провел» честно сказать: «Мы сделали этот маршрут».
Просто. Честно. Перед самой собой. И уж конечно не «я сделала этот маршрут». Это если совсем честно.
Не знаю, почувствовали ли вы разницу. Особенно мужчины.
Возможно, мужчины не задумываются о женских амбициях в постоянных заботах об облегчении их жизни. Но, думаю, читатель, дочитавший сей опус досюда, уже по определению в состоянии понять нюанс.
Когда я выдала Олегу результаты вот этого моего самокопания, он всё понял, перестал обижаться на отказы, да и доверять мне стал гораздо больше. Доверять — в смысле позволять мне реализовать свой выбор, и даже, возможно, сделать свои ошибки. А не брать из рук любое дело и делать самому, где-то в глубине души считая, что я по определению (баба же!) сделаю все плохо. Таков, например, другой мой напарник, Георгич, с которым на катамаране двойке пройдено немало категорийных рек на Кавказе и в Средней Азии. Надеюсь, я не задела тебя, Георгич?
Хотя, конечно, положа руку на сердце, Олег доверился мне полностью, подписавшись под эту авантюру под названием «Чукотка», под все варианты маршрута оптом, под мой выбор снаряжения, под мой опыт, наконец.
Надеюсь, он еще об этом не пожалел, и не пожалеет впредь.
Так. К чему я это всё?
А к тому, что Викторыч заметно под-устал (смягчаю!), тащиться впроводку стало неэффективно, слишком много стало труднообрабатываемых быстрин.
Не пора ли нам потоптать тундру ножками?
Чалимся к правому орографическому берегу чтобы понять характер поверхности — как там пойдется?
Вдоль реки идут полоски тополевых рощ. Иногда есть галечники, там проходимость будет хорошая, но в целом приближаться к реке не выгодно. Уж больно много заросших участков.
Остальное пространство покрыто вроде бы плоской тундрой, но если мы разгадаем характер рельефа этой «плоскости», то сможем найти себе сухую твердую поверхность для пешего хода.
Так и есть. На небольшом удалении от реки идет заметная полоса высокого берега, будто здесь когда-то был реальный берег крупной реки. Туда и пойдем, повыше.
Разбираем катамаран, развязываем его на ровной полочке. Заодно обедаем. Собираем рюкзаки снова тщательно, но теперь уже для пешки.
Выходим. Рюкзак уже не такой тяжелый, как в забросочной пешке, и, пожалуй, разница между нашими рюкзаками по весу уже не столь велика.
Преодолевая небольшие заболоченности, выбираемся на эту гряду. Но даже на ней встречаются полосы то мягкой мшистой тундры с небольшими озерами — болотцами, то травянистые участки, то сухая земля с невысокой порослью ивы. Такая разновидность тундры понравилась мне больше всего.
Самая ужасная — кочкарниковая тундра. Именно здесь у нас появилось выражение «центровать кочку» — то есть наступать на её центр так, чтобы под ногой точно оказалась опора. Если шагнуть неточно, то кочка, похожая на голову с торчащими дыбом волосами-травой завалится набекрень, а ты или подвернешь ногу, или потеряешь равновесие. Конечно, между кочками условно твёрдо, правда сыровато, и можно в общем идти и не наступая на кочки. Но тогда придется, как цапля, высоко задирать колени, перешагивая кочки. А с рюкзаком непрерывно так идти довольно тяжело. Поэтому приходится идти «по головам», «центруя» кочки и периодически заваливаясь, нелепо взмахнув палками.
Есть еще интересный вариант тундры — небольшие шестигранные бугры, разделенные глубокими заболоченными канавами-болотцами. Вероятно, это мерзлотный вариант тундры, уж больно эти бугры напоминают мерзлотные вспучивания. Идти по ним тоже нелегко. Канавы частенько не перешагнуть — заболочено, сыро (сапоги-то одеть как обычно лень!), а в бугры подняться очень мешают мягкие мшистые кочки, поросшие жесткой стланиковой березкой. Буксуешь на них, а подняться не можешь. Бугры эти по мере продвижения становились всё больше, и вдруг закончились совершенно внезапно.
Оба последних варианта — кочкарниковая и бугристая тундры, забирают много времени, продвижение при этом очень небольшое. Выбиваешься из сил, а что делать? Неудобный кусок все равно надо преодолеть.
Это был обзор различных разновидностей тундры, дорогой читатель. Для расширения кругозора и уточнения понятий.
Сейчас перед нами по возвышенной гряде лежит в основном травянистая, либо сухая ивовая тундра.
Встретили мы артефакт, объяснения которому я не нашла. Выбеленный временем пень от спиленного дерева о трех стволах торчал просто посреди тундры. Дерево не маленькое, довольно толстым было. Ничего похожего на рощу рядом нет. Травянистая тундра на сотни метров вокруг. И пень. Просто пень.
Обходя одну из болотинок замечаем зайца. Дохлого. Что тут у них, заячий мор? Лежит целенький, не облезлый. Не так давно видать лежит. Но почему не объеден хищниками?
В стороне замечаем мерзлотные бугры вспучивания — булгунняхи. Они далеко, идти специально не стоит — слишком трудоёмко.
На травянистых участках тундры, где земля сыровата, замечаем довольно свежие следы гусениц вездехода. Это удивительно. Мне казалось, что здесь после 80-х годов людей не было. Не может же след десятилетиями храниться такой свеженький? Известно, что следы в тундре видны долго, но порезанный гусеницами дерн же должен был затянуться?
А если след свежий, то чей он? Как говорится — кто здесь?
Ответа мы не получим ещё долго.
Идётся неплохо, но до стоянки успеваем пройти только 7 км. Встаем на крошечной полочке у болотца. Ровное место среди кочек в аккурат под одну палатку.
И виден хребет Пекульней! До него еще около 50 км.
Весь день сегодня сильный ветер. И идти не жарко, и мошку сдувает.
Едва мы забрались в палатку ужинать — ветер стих, будто выключили. Вовремя я всё дела снаружи сделать успела!
Размышляю, что, вероятно, мы потеряли день. У нас ушло полдня на сплав от Осиновой до Афонькиной вместе с обедом и перепаковкой, и полдня на сегодняшнюю проводку по Афонькиной. А могли бы выйти пешком от устья Большой Осиновой вчера после обеда и к вечеру быть уже где-то здесь. Правда, сплавляться обратно по Афонькиной тогда уже было бы нельзя, так как заброска оказалась бы выше, в устье Осиновой. Тогда после всех горных колец нужно было бы уходить на север, в долину Тыльпэгыргына, чтобы сплавиться по нему, попасть в Большую Осиновую к заброске. Уход на Тыльпэгыргын -это ещё несколько десятков километров плюс к маршруту. Это точно не один день. Или, как вариант, сплавившись по Афонькиной, пешком по тундре идти 11 км за заброской в устье Осиновой. Это еще день. Или еще вариант — тащить все вещи и не оставлять заброску.
Я рассматривала эти варианты дома, когда ещё не было понятно, как мы в действительности пойдем. А идем мы в итоге не очень быстро. Так что Афонькина — наша судьба. Пожалуй, потерь тут всё же нет. Жаль только, что смогли по руслу вверх пройти совсем немного. А может, сложное место локально и нужно было просто потерпеть и его преодолеть?
Как покажет через две недели сплав в обратном направлении, сложное место действительно локально, но оно здесь не одно. Будут здесь и участки реки, текущие в сплошном лесу, быстротоки, прижимы к завалам. Так что, пожалуй, мы сделали оптимально.
20 июля.
Вчера на заболоченных местах видели вездеходку.
Может ли она нам как-то пригодиться? На сухих местах она вообще смотрится твёрдой колеей. След на ней есть, похож на свежий. Но вот где-то в просторах она вильнула вправо. Похоже, что произошло это незадолго перед вечерней стоянкой.
Впереди у нас приток, который нам надо бродить как раз вправо. Вот бы нам найти брод, там легко перейдем, хоть и в сапогах. В других местах приток смотрится глубокой стоячей канавой. Хватит ли высоты сапог, если переходить вне брода?
Викторыч предлагает сходить утром на разведку: вернуться на вездеходку и по ней найти брод. Метров 500, по моим представлениям.
Ушел. Я остаюсь готовить завтрак.
Разведка вернулась довольно быстро, брод и вездеходку не нашла. Видимо, в невысоком ивнячке, который мы проходили вечером, колею не нащупать, не найти с этой стороны.
Ладно. Идем по визуально логичному пути. Вот приток. Похоже, мы еще чуть ниже слияния двух его рукавов, и это хорошо. Спуститься к воде можно не везде, уж больно круто.
Находим спуск, Олег идёт проверить брод.
Спускается к воде. На вид — глубоко. Но высоты сапог хватает, дно твердое.
Переходим. На другой стороне на крутом бережку густое сплетение кустов. Я-то еще ничего, проскользнула под ветками на четвереньках. А у Викторыча за стяжками вставлена рама, и торчит она вперед и вверх от рюкзака. Вот он, как лось в чащобе, и запутался рогами в кустах.
Переобуваемся. Не комфортно все-таки ходить в сапогах.
Впереди еще один приток. Подходим — течет в обратную сторону! Как так!
Оказывается, это второй рукав того же притока поймал нас в дугу, нам его переходить не надо, надо пройти вдоль него.
В карте GPS эти притоки есть, но сдвижка — метров 500. Вот мы и попали «в мешок». Забрались мы слишком глубоко в петлю, недосмотрела я, пытаясь учитывать логику местного рельефа, когда уже надо было резать бугры. Сделали крюка. Жалко. И так нелегко идется.
Выходим из зарослей на оперативный простор. Пошла бугорчатая мягкая тундра с канавами.
Справа в низине какие-то крыши. На карте — Продбаза Афонькина. Так вот куда вильнула вездеходка! А мы считали, что тут все заброшено. Рассматриваю в бинокль — дымов не видно. Собаки не лают. Не понятно, есть ли тут люди.
Делать крюк еще в километр ради непонятно какого результата не хочется, да и не надо нам ничего — всё у нас хорошо, всё есть.
Обедаем на высоком берегу.
За водой спускаюсь к старице. Вода желтоватая, стоячая, видно. По поверхности плавают два семейства уток с маленькими и совсем маленькими утятами.
Впереди заметные гребни, поднятия. Там должно хорошо пойтись.
Викторыч ругает кочки. Вперед смотрит с плохо скрываемой тоской. Никак ему тундра на душу не ложится. А я пытаюсь не бороться, приспособиться. И получать удовольствие от всего вокруг. От Чукотки. Ведь это она, такая, как есть! И к такой мы к ней стремились! Да, и это тоже Чукотка!
Зато сегодня ветер. Нет мошки, нет комаров.
Впереди понижение — болото. Ива здесь высокая, можем потеряться.
Жду. Долго жду. Пока сижу на кочке — снимаю прилетевших на болото курлыкающих журавлей.
После болота показалось озеро. По берегам валяются брошенные бочки из-под топлива. Эхх! Тундра большая, все проглотит?!
Вылезаем на бугор — стланик! Кедровый! Вот те на! Да еще с шишками. Вспомнилось — «Мишка, мишка, где твоя шишка?..» — такая была подпись к одной из фотографий Буордахского похода в Якутии, где по направлению к кустам с шишками на песке отпечатались большие медвежьи следы.
Вылезаем на верх бугра. Сухая каменистая тундра! Это же мечта!
Хребет Пекульней, центральная его часть, перед нами как на ладони. Вон то понижение слева — котловина озер Южные Чекогытгын, этот массив с вертикальными белыми снежными осыпями должно быть пика Компартии, вон тот правее, в росчерках горизонтальных снежников — массив Зубца. Далее широкое понижение, там просторы небольшого перевала перед озером, за ним торчат лишь кончики вершин — это массив Одноглавой.
В одну из низинок с бугра Викторыч уходит первым, а я только что отсняв прекрасный Пекульней и убрав камеру, стартую за ним, как слышу, он как-то приглушенно кричит мне. Оказалось, он спугнул в зарослях здоровенного лося. Примерно такой же огромный экземпляр повстречался нам на сплаве — с неторопливой важной рысцой, с крепким литым задом и с широчайшим размахом темных бархатных рогов. Удивительно, как они вообще куда-то вписываются с такими рогами!
Продвинулись за финальный для этого дня рывок прилично.
Дотягиваем до русла настоящего притока, текущего с гор, а не стоячего, как предыдущий.
Ручей на карте несколько длиннее предыдущего, и я сомневалась, сможем ли мы его перебродить. На деле он оказался почти сухим, в один шаг, хотя промыто талыми водами широко. За ручьём нашлась настоящая тундровая даже не полочка, а целый стадион с любимым тундровым покрытием.
Здесь просто великолепно! Сухая тундра тянется далеко вперед. Завтра хорошо пойдём.
Хожу босиком. Ну вернее в двух толстых носках — чтоб не прокусили. Легко, мягко, не кусают. Замечательно!
Сегодня прошли 16 км по прямой. По прямой, стремящейся к Пекульнею. По треку, винтами, конечно больше. Ещё и изгиб притока обходили. Но кого интересуют наши винты, если наша цель — хребет Пекульней — проступает в дымке все чётче. Видны уже кулуары, забитые снегом, шеренга вершин. Хребет вытянулся меридионально, мы же идём к нему строго на восток.
Перед Пекульнеем, в 15-20 километрах, лежит ещё один небольшой хребет, Тыльпэгыргынай. Он сейчас слегка загораживает его. Этот хребет подпирает, собирает в межгорной долине множество ручьев, текущих с Пекульнея. Все они Афонькины: Правая, Левая, просто Афонькина, ручей Луговой, речки Полноводная, Солнечная, Подгорная. Слияние их всех происходит прямо перед этим промежуточным хребтом. Афонькина, собравшись, прорезает его единым руслом. Нам нужно попасть в долину центральной Афонькиной, а значит, необходимо перебродить ненужные нам части, поднявшись выше их слияния.
И, хотя в низовьях мы пару раз переходили с бечевой всю Афонькину, но это было в равнинных разбоях, теперь же перед нами шустрая горная речка. Я предварительно по карте наметила место брода, но понятно, что простым он не будет.
День сегодня был ветреный, от комаров отдохнули, но здесь мы стоим под склоном, здесь потише. Ветер тут недостаточно сильный, и становится понятно, как мы зависим от него. Вечер уже, должна вылететь мошка. Но она довольно уязвима. Даже среднего ветра не выдерживает. Комары-то посильней, поспортивней будут. Когда ветер, то нет мошки, и тогда можно жить. Но сейчас ветерок послабей среднего. Есть и комары и мошка.
Так что быстренько завершаем все дела снаружи и ретируемся в палатку.
Укусы зудят. У Викторыча в шишках от укусов горло, у меня — всё правое ухо, есть болячки и на теле. Видимо, мошка смогла пролезть в вентиляцию ветровки, либо была зачерпнута штанами. Да простит меня читатель за натурализм, с некоторых пор у меня появилась привычка — сходив до ветру, похлопать себя поверх натянутых уже штанов. Живая мошка, оказавшаяся внутри, не сможет уже кусаться. А трупы высыпятся потом. 🙂
Обычно после соприкосновения с водой укусы зудеть перестают. Но раздеться и помыться сейчас невозможно. Обтираюсь в палатке мокрой майкой — это тебе и мытье, и помощь при зуде.
21 июля.
Соблазняемся низкими сухими террасами. Футбольные поля, не иначе! Идется легко. Травка низенькая, либо ковер сплетенных тундровых стелющихся растений, либо старые мелкогалечники — всё проходится легко.
Но вот перед нами болотина, и мы рассуждаем, что склоном её по суше обойдем. Нам бы совсем краем её облезть и потом снова к реке прижаться, к галечникам. Но, увлекшись подъемом, попадаем на кочкарниковую тундру. И конца ей и края не видно. Она почему-то расположена на склоне, не на плоскости. Идём, «центруем кочки», периодически ошибаясь в центровке и оступаясь. Неожиданно выходим на колею. Довольно глубокая, с водой, со скользкой травянистой центральной грядой. Но идти по ней все равно легче, чем по кочкам. Жаль, колея полезла в гору. Куда это она? Крюк по горам давать не хочется, неохотно сходим с колеи и режем опять по болоту. С каждой сотней метров становится все тяжелей. Викторыч отстает всё больше. Ожидания мои все дольше. Оба выбиваемся из сил. Продвижение мизерное, крутой склон долины и её поворот, где нам нужно спускаться к реке и бродить ее, приближается м..е..д..л..е… , нет, он вообще не приближается.
Вероятно, это будет самое тяжелое место на всей пешке к Пекульнею. Но судьбе этого мало, она включает дождь. Точнее — грозу. Сзади вдруг резко подул холодный ветер, мгновенно похолодало. Я не поленилась остановиться, достала и натянула обе мембраны — и штаны и куртку. Подошедший Олег объявил, что одеваться ему лень и он все равно уже мокрый. При том, что идёт в одних тонких брюках! Заставить не могу — человек взрослый, опытный. Раньше, правда, всегда в горах обходился максимум капрончиком. Приобрести мембранные штаны уговорила Олега я, сама однажды перемерзнув в грозу на Райских ночевках в долине Коллумкола — Адыр-суу. И вот теперь он их несет, но одевать ленится.
Ничего, как показала жизнь, это лечится.
Наконец принимаю решение валить вниз, граница кочкарника очевидна, режем её по касательной. Какое счастье, простое незатейливое человеческое счастье — спускаться, хоть и круто, по твердой поверхности, оставив позади, надеюсь насовсем, некачественно отцентрованный кочкарник.
Внизу, на сухой полке спокойно и уверенно лежит твёрдая и прямая, как идеал жизненного пути, колея! Как? Откуда? Она же на склон полезла?
Почесав в затылке, приходим к выводу, что водители вездеходов, как и туристы, бывают лохи и иногда не находят правильного и твердого куска жизненного пути.
Колея заворачивает за горку, спускается с полки и, конечно, теряется на галечниках. Стопудово вездеходы бродят здесь.
Перед нами остров, ближняя к нам протока совсем мелкая, за ней основная. Там идёт вся струя, и в начале острова она как раз начинает сужаться и ускоряться. По верхней косе острова, по мели, нужно будет подняться как можно выше вверх. Там мы сможем перейти Афонькину по довольно глубокому, но еще медленно текущему плёсу перед её ускорением.
Перед бродом останавливаюсь, снимаю рюкзак.
Футболки и мембраны недостаточно, мёрзну. Нужно поддеть флиску и обязательно обуть сапоги. Вода ж ледяная! Моментом выдует тепло из ног, если идти в ботинках. Брод широкий, пока перейдешь, ноги чувствовать перестанешь.
Викторыч ответствует, что в ботинках, мол, надёжней идётся, да и все равно уже весь мокрый. Спорю, пытаюсь доказать, что сохранить тепло сейчас важней, и сапоги с этим справятся. К тому же впереди маячит безлесная зона, сушиться будет нечем, а беспросветно вымоченные ботинки в горах могут натворить бед.
Упрямится. Сквозь ветер и секущий дождь уже повышаем голоса. В конце концов рявкаю безоговорочным тоном, что ответственность на мне и это приказ!!!
Слава богам, он слушается!
Нехотя, словно делая что-то совершенно лишнее, достает сапоги. Я смягчаюсь. Спасибо, о покладистый характер! Как-то он понял, что сейчас лучше не спорить с моей упёртостью.
Переходим первую протоку, она по середину голени. Ногам нормально, тепло, хотя оставили мы на них по одному носку, вторые сняли, чтобы потери были минимальны, если зальёт.
Смотрю вниз по течению реки — сузившаяся на траверсе острова протока продолжает шустро бежать вдоль двухметрового обрывчика, плавной дугой уходящего минимум на километр. Вылезти на берег удастся не скоро, если на броде кого-то смоет. И напарник нифига не поможет. Рюкзаки уплывут, и дальнейшее путешествие станет выживанием с неясными перспективами, по сценарию Даши и Юли в Путоранах.
Короче — no fall zone этот брод.
Крепко взяв друг друга под руки, идем стенкой.
Течение бьёт слева, Викторыч идёт тоже слева. Берет на себя струю. Я иду в его тени, но стараюсь не держаться за него, а наоборот, дать опору, памятуя, чего мне самой не хватало на том броде через Тыры, когда нас с Маринкой смыло обеих.
Это было в Якутии, на подходах к хребту Сунтар-Хаята. Я шла тогда верхней по течению, тоже слева, и у моего левого бедра образовался дикий бурун. Становилось все глубже, и в какой-то момент суммарное его давление на меня стало очень сильным, и я тогда поняла, что стоять на двух ногах я еще могу, а вот поднятую от дна ногу скорее всего поставить уже не смогу — сшибет. Но не стоять же в этой струе вечно! Спасительный берег был рядом, в одном шаге. В одном рискованном шаге. Я, собравшись с духом, шагнула. Так и вышло, оторвав от дна ногу, поставить её я уже не смогла, и опоры на напарницу, весящую килограмм на 10 меньше меня, мне тогда не хватило. Нас смыло, но впереди была мель, и всё окончилось хорошо. Рассказ об этом путешествии можно прочесть
здесь
У Викторыча позади, наверное, сотни бродов, он сейчас собран, сосредоточен, идёт пока твердо. Я чувствую бедром каждый его небольшой шаг, мы скорее везём ноги по дну, чем шагаем. Но пока твёрдо и устойчиво.
Но вот становится еще глубже. Сейчас зальет сапоги. Небольшое усилие над собой, но мы делаем и этот шаг.
Залило.
Всё, высота воды уже не так важна, главное — устоять! Хоть по грудь, но устоять!
Двигаем дальше ноги по дну.
Впереди еще немного глубже.
Страшно. Такой глубины еще нужно пройти метра три, потом станет мельче. Три метра пройти!
Перед очередным шагом я колеблюсь — не пройдем! Может, назад?
Но тут слышу какое-то незнакомое, резкое, хриплое «Стоять!»
Безоговорочно повинуюсь, стою!
Не стою, конечно, а решаюсь на новый шажок вслед за напарником, продолжаю, как робот, двигать ноги по дну. Главное, вместе, не отставать!
Опору, опору Викторычу, не забывай! Упрись в его бок!
Ему сейчас вдвое страшней, и за себя, и за меня ещё!
Чувствую бедром, как толкает его струя, бурун наверное по пояс, и дно у рюкзака наверняка намокло. Но вещи в герме, не страшно.
Но на бурун этот смотреть не могу, неотрывно вцепилась взглядом в подъем дна впереди.
Вот до него остается всего один наш муравьиный шаг!…
Вот сделан наконец-то этот шаг!
И дальше можно уже делать шаги все больше!
Напряжение и в мышцах и в душЕ спадает!
Объятия свободней, в глазах восторг — спаслись!
Но губы… губы все синей!!!
Викторыч мокрый по пояс, я — по это самое… ну правильно, вам по пояс будет 🙂
Срочно нужно вылить воду из сапог, идти в десятикилограммовых ведрах не получается!
Выходим на сухое. Не снимая рюкзака, быстро выливаю воду, снова обуваюсь и достаю видеокамеру. Это нужно снимать!
Улыбка примерзла к усам, а руки не очень слушаются.
Замерз мой героический напарник.
Выливает воду из сапог. Я комментирую происходящее. Вспоминаем про Андрюху. Втроем было бы попроще это бродить.
«Привет тебе, Андрюха! Сидишь там, на диване…».
Как в известном фильме : «Вы-то там на диване. А мы тут на Алтае! (на Чукотке!)».
Внутренне радуюсь, что заставила Викторыча одеть сапоги. Ведь мокрыми мы стали совсем недалеко, на глубине, до этого шли по воде в общем сухими и теплыми, ноги не свело, чувствительность потерять не успели. Окоченевшими даже и не знаю, прошли ли бы. Если только на адреналине.
Находим уютную полянку в ольховом кустарнике выше роста, здесь дует поменьше. Дождь практически кончился. И слава богу, тента-то у нас нет — остался в заброске.
Олег, как может, шнурит в кустах в поисках сухих дров, я же немедленно переодеваюсь.
Костер он разводит, как обычно, мастерски, хотя руки слушаются плохо.
Заставляю его немедленно начать переодеваться. Я-то как раз уже переоделась, могу и за дровами, и за водой бежать, и срочно резать сало, варить в Jetboile кофе, в котелке суп и при этом незло повАрчивать на заторможенного напарника, до сих пор сидящего на рюкзаке босиком и в пуховке.
Настроение — хочется петь и летать! Мы перебродили Афонькину! Теперь препятствий на пути к горам нет!
Пьем кофе с ништяками, затем суп. Потом еще поставим чай. Потихоньку в нас вливается жизнь. Благодарный организм перестает скрипеть и начинает работать более менее сносно.
Уже накопились угли, пошел жар. Даже висящие на веточках носки уже подсыхают, хотя необходимости в этом нет — ботинки всё равно сырые. Но сырые — это не мокрые!
С каждой калорией тепла из костра и супа жизнь всё веселей, она очевидно начала налаживаться.
После обеда идём совершенно отлично, несмотря на пережитое.
Иду, размышляю.
Одному нифига здесь не перейти. Смоет. Нужно подниматься выше, бродить отдельные притоки по очереди, пока не попадёшь к своему, ведущему к запланированной точке под названием База 1. А это изрядный крюк.
Нет, одному не пройти. А мы прошли. Вместе.
Но благодаря тому самому хриплому «Стоять!», скомандованному в ключевом месте, можно сказать не только — «Мы прошли».
Можно, положа руку на сердце, сказать : «Мужик прошел. И меня провёл».
Вот чего всегда раньше не хватало в наших якутских походах: опоры. Плеча. И хриплого «Стоять!»
Надеюсь, я тоже смогла быть плечом.
Гроза куда-то умчалась. Небо прояснилось, даже солнышко вышло!
И пришла еще одна мысль.
А ведь мы неплохо подготовились! И я совершенно удивительно проинтуичила, когда еще зимой, дома, предложила соратникам тест:
«На какое снаряжение вы будете рассчитывать, если нужно перейти брод шириной 60 метров, глубиной в метр, в безлесной зоне, при идущем дожде и снеге».
Угадала всё, кроме снега. Но похолодало в момент грозы конкретно, градусов, думаю, до пяти, не больше. Зато с ветром!
Ну и зона ещё не совсем безлесная, хотя до её границы уже рукой подать.
Короткий путь к Базе лежит через холм. Он имеет форму длинного носа, и если подняться по его кончику, то наверху наверняка сухое ребро. «Нос» и «ребро» — это понятия из слэнга ориентировщиков. Начинаем подъем — но изумляемся, что такое: на уклоне, да еще с южной экспозицией, обнаруживаем хоть и сухую, но кочкарниковую поверхность! А ну его нафик! Накушались мы уже сегодня кочек. Давай спустимся лучше на долинные полки. Если будут болота, перейдем на галечники. Хватит лазать уже по мягким буграм. Пусть сделаем изрядную дугу в обход холмов, но найдём себе твердую поверхность для передвижения.
В долине тут и там виднеются коричневые продолговатые точки. В каждую вглядываемся — не медведь ли. Хорошо, что есть бинокль. Компактный современный «Olympus» весит всего 250 грамм, пользы от него много.
Но нет — не медведи. Бочки из-под топлива.
Здесь, в узком месте, наверняка много лет проходили пути забросок геологов, топографов, оленеводов. Сейчас в этой долине людей, похоже, нет. До людей «по птичке» полторы сотни, не меньше.
Поражаемся безлюдным просторам. Эх, велика родина.
Под несколькими невысокими обрывами текут талые ручьи — здесь еще сохранились недотаявшие снежнички. На них опять обнаруживаем нескольких дохлых зайцев разной степени поеденности. Ситуация для всех одна — снежник. Неужто был такой наст или снегопад, что выбраться из-под снега не смогли? Или просто какой-нибудь заячий мор? Но тогда они валялись бы не только у снежников. Непонятно. Очевидно только, что здесь, ближе к горам, хищников больше, чем в открытой тундре, где заяц лежал абсолютно целый.
Сухие ровные травянистые полки — это просто рай для ходока! Ровнейшие, травка подстрижена (дикими оленями, наверное), ну футбольные поля, стадион за стадионом! И почему Чукотка все время ассоциируется с футболом? 😉
Скорость хорошая, идти легко.
Длинные поляны чередуются с узкими полосками ольховника вдоль ручьев. Они чаще всего легко преодолимы. Песчаные косы полны следами — волчьими, медвежьими, оленьими.
Забавный кадр. С волком нам оказалось по дороге, а с медведем — встречь!
Пару раз встретилась непроходимая чащоба, но сквозь одну мы просочились по узкому полусухому ложу ручья, грязное дно которого истоптано маленькими копытцами с наложенными поверх солидными волчьими отпечатками, а другую мы облезли поверху, по кочковатому склону холма. Встретились стенки небольшого каменного каньончика! Но не у воды, а в отдалении. Здесь мы только что сели отдохнуть, и тут Олег обнаруживает, что на внешней подвеске у него болтается лишь один сапог, а другого нет! Удивляюсь — я же шла следом!
Как раз перед этим мы продирались сквозь заросли по узкой протоке. Сапог оказался совсем недалеко, за последними кустами, где при выходе на открытую полку каждый нашел себе для пути свой открытый прогал.
Афонькина разветвилась, влево от нас ушел на север ручей Солнечный, орографически правый приток Афонькиной. Да и Афонькиной уже никакой нет. Теперь мы идем вдоль речки Подгорной. Бродить её нам не надо, наша сторона так и приведет нас к озерам Каменистым, где запланирована База.
База — пока что воображаемая точка на карте. Точку я придумала дома, сидя за столом. Представить тогда эти места я не могла. Даже непонятно было, будет ли там ещё трава или сплошной горный камень. Впрочем, я и сейчас ещё этого не знаю.
До точки уже недалеко, около 10 км, два с половиной часа ходу. И мы бы дошли сегодня, если бы не утренний кочкарник, да задержка при форсировании Афонькиной. Я обещала Олегу, что если сегодня дойдем до точки Базы, то завтра стопудово днёвка. Нет, всё-таки завтра придется идти ещё.
Находим для стоянки отличную тундровую сплетенную низкорослым ковром площадку.
«Но нет, дальше ведь точно должны быть ещё такие же! Давай ещё немного пройдем! Воон до тех розовых цветистых полянок».
Когда женщина хочет цветов, разве будет мужчина спорить? К тому же здесь цветы — один из признаков хорошей сухой тундровой полочки.
Но тундра кончается, под ногами появляются песчаные намывы, поросшие карликовым иван-чаем. Вот они то и розовели впереди. Эх, обманули! Не проинтуичила я, что вставать надо на первом же ковре, что понравился, а возвращаться уже не хочется. Будем стоять на песке.
Ветерок холодный после грозы, комаров нет, и Викторыч привычно возится с костром. Кустарника уже нет, безлесная зона. Но на гальке валяются принесенные рекой кустики плавника. Сыроваты, но Викторыч их победит. Видимо, нужно поместить его в полную пустыню, чтоб он не пытался ничего поджечь. А я уже могу обходиться без костров, хотя комаров и нет, в палатку никто не загоняет.
Прошли сегодня 18 км по прямой. На самом деле нарисовали в GPS-е две большие плавные дуги, трек похож на доллар. Но к Пекульнею приблизились на 18 км!
С нашей стоянки как на ладони виден массив пика Компартии и массив Зубца. Между ними понижение — озёра Каменистые, там и запланирована База 1. Массив Одноглавой с этой точки уже не виден, закрыт ближними возвышениями.
От одного края наших интересов до другого нужно голову повернуть — вот сколько пройти предстоит! Дел невпроворот, поле непахано! Какая днёвка!
22 июля.
Утром мОрит.
Чувствуется, что нужен отдых. Копаемся опять, бодрости нет. Видимо, Викторыч все же ухитрился настроить организм на дневку.
Но мне неймется.
— Вот, — мечтаю вслух я, — дойдем до точки Базы, быстренько обоснуемся, шмотки прикопаем и уйдем сразу в радиалку, к вершинам, к озеру Пекульнейгытгын.
Но увидев, что бородатая физиономия напарника не выражает энтузиазма, добавляю:
— Хорошо, тогда я сама быстренько сбегаю на Зубец.
— Ну-ну, время покажет, — читается в молчаливом кивке напарника.
По глазам-то его ничего не прочтешь — они мало того, что за очками, а еще и за хамелеонами. То есть днём очки у него темные.
Травянистые полки заканчиваются, переходим на галечники. Уклон стал ощутимым, набираем заметно, приближаемся к горам.
Примечаю рельеф окрестностей. Сильно вглубь гор забираться нет смысла, ведь в обе стороны — и на юг в радиальное кольцо, и на север к Базе 2 — нам идти этой стороной от гор, то есть западной — здесь менее изрезано, нет выступающих боковых отрогов, мешающих переброске в соседние районы, нет глубоких речных долин.
Параллельно хребту, что на север, что на юг, удобно идти по ещё пологим каменистым площадкам, не забираясь на кручу.
По берегам обширные снежники. Прессованный снег примерз к крутым каменистым склонам, снизу подмыт высокой весенней водой. Получаются либо козырьки метровой толщины, висящие над речным берегом, либо вертикальные каньонообразные стенки, если снежник многометровой толщины.
Один из снежников, напоминающий расколовшийся айсберг, подмытый и подточенный водой, вызвал детское желание полазить по его внутренним коридорам, ходам, поснимать причудливые завитки подтаявшего на изломах льда и снега.
Чувствую, вживаюсь я в окружающий мир, получаю необыкновенное удовольствие от того, что вижу и чувствую.
С удовольствием пролезаю подледным ходом, с удовольствием запускаю в соратника парой неточных снежков. С удовольствием же снимаем происходящее.
Видимо, отпускает нас. Уже веет финалом тяжёлых пешек, хребет Пекульней уже рядом, распахивается перед нами. Одним взглядом весь район предстоящих прогулок не окинуть, уже надо головой повертеть. Ощущение того, что так тяжело уже не будет, а будет только легче и интересней, просто окрыляет, рождает азарт и новые силы.
Вылезаем с галечников на тундровые склоны. Пора искать ровное место для лагеря, для нашей Базы 1. Склоны сочатся ручьями, сырые, кочковатые. Но вот вижу прекрасную терраску размером три метра на пять. Ровная, сплошь покрытая именно тем тундровым ковром, который я так люблю. Рядом — небольшой курумничек, два на два, как раз, чтобы сделать здесь закладку — прикопать катамаран.
Всё. Пришли. Лучшее — враг хорошего. Триста метров больше или меньше — рояли, как говорится, не играют.
Скидываю рюкзак. Снимаю на камеру, как степенно и достойно приходит к финишу напарник. Аккуратно снимает рюкзак.
Сама же — впадаю в детство. Расшвыриваю по полочке ботинки — долой пешку! Босиком по травке — любимое удовольствие! Да не босиком, а на четвереньках, да хоть на голове!
Конец тяжелой пешке!!!
Быстро заправляем Jetboil. Есть охота зверски!
Мы уже слегка похудели, штаны висят свободно. Яма желудка по тихоньку открывается, но не зияет еще глубиной.
Обедаем.
Чувство цейтнота, хоть и середина дня, не оставляет меня. Расслабляться некогда. Горы рядом, горы зовут!
Нужно снова отделить продукты на горное кольцо. Мы шли сюда три с половиной дня. Считай четыре. Брали — на 12. Осталось на 8. Оставшиеся продукты нужно просто поделить пополам — две кучки, каждая на четыре дня. Ну и запас, конечно. Как же без него. Нет завхоза без своего секрета.
Пока вожусь с продуктами, Олег как-то вяло шелестит своими мешками. Ставим палатку, и его срубает.
Быстренько окуклившись в свой черный спальник, Викторыч довольно правдоподобно косит под больного. Похоже на температуру.
Чувствуется, что его поколбашивает. Организм у него хитрый. Знает, что пешка кончилась. Отходняк. (Прошу прощения за сленг.)
После вчерашнего похолодания комары пропали, мы от них отдохнули. Днём было солнечно, пригрело, и крылатая братия вылетела снова.
Сейчас, к вечеру, с гор снова потянуло холодом. Комары остались, а мошка, как более уязвимая, исчезла. Горы погасли, потом закрылись облаками. Холодно.
Сегодня прошли 10 км, до расчетной точки не дошли, но это нормально. Озёра Каменистые, где я планировала делать Базу, находятся уже в горном ущелье. Для нас это лишний крюк. Необходимости укрытия в складках рельефа нет, так как ветра сильного нет.
Главное, чтобы горы завтра открылись. Уже вечереет, и, хотя светло долго, до 23 часов точно, я не иду на Зубец. Было бы ясно и видны бы были вершины — мне, наверное, трудно было бы себя удержать.
А тут я спокойно принимаю мысль о случившейся полудневке, и, надо сказать, не без удовольствия где-то там, совсем в глубине меня. Видимо, мой организм тоже что-то слышал о днёвках, которые бывают после пешек. Внутренне он радуется, что хозяйка не гонит вновь.
Ну хоть не колбасит, и то хорошо.
Надеюсь, Викторыч завтра будет живее всех живых.
23 июля.
Утро принесло разочарование.
Так хотелось бы написать обычное «Утро ясное и тихое». Но тут, на Чукотке, эти слова дорогого стоят.
Нет. Утро сегодня мутное. Ветреное и, что самое неприятное — дождливое. Пожалуй, за все время, что мы на Чукотке, а это уже две недели, такого утра и такого дождя еще не было.
Я представила, что мы собираемся и выходим. Мокрая палатка в рюкзаке это отдельное удовольствие, но в принципе победимое. Что-то измочим, конечно, не без этого, все это не страшно, если знать, что погода потом наладится. Расчет теперь только на неё, так как безлесная зона не позволит нам сушиться и греться у костра.
И всё бы ничего, если б не холод и ветер. Я представила, что, мокрые, на таком ветру мы не сможем отдыхать. Непрерывное движение — вот наш удел. Но и с этим можно смириться. Но самое противное, что закрыты горы. Видимость метров 500, то есть не только вершин, но и склонов не видно совсем.
Одни минусы.
Мёрзнуть, ничего не получая взамен, не хочется.
Что-то Чукотка неласково встречает нас в горах Пекульней.
Ладно, посмотрим. Сидим до обеда, там решаем. Заодно Викторыч получше в себя придет. Чувствует он себя нормально, возможно лишь небольшая слабость. Организм перестраховался, почуяв, что его могут снова куда-то погнать, и ушел в расколбас, чтобы этого точно не произошло.
После завтрака укладываемся спать. !!! Какое же это непередаваемое наслаждение, укладываться спать посреди дня, при этом с чистой совестью!
Обед не принес изменений, ветер и дождь по прежнему хлещут.
Обедешную пайку договорились урезать пополам — не идем же! А сэкономленная часть может пригодиться в случае непредвиденных задержек на маршруте.
Решиться сэкономить раскладку было легко, гораздо трудней выполнить решение. Всем известно, что на дневках организм начинает восстанавливаться, требуя, наоборот, усиленного питания.
«Съисть-то он съисть! Да хто ж ему дастъ!»
После сокращенного обеда развлекаем себя обсуждением планов, сотый раз перечитываем отчет Седова.
Слегка напрягает подъем на Одноглавую в связках. Но у меня с собой горник, так что я чувствую себя почти совершенно спокойно. Мое дело волноваться на воде. В горах пускай волнуется о прохождении он.
Категорийный каньон реки Поперечная тоже волнует, но я подозреваю, что из-за высокого уровня воды мы его просто не пройдем. Весна на Чукотке запоздала. Недаром в горах ещё полно снега. К тому же вот сегодня поливает — так я, выглянув из дома, вижу, что уровень воды в реке поднялся, островок напротив нас слегка уменьшился в размерах. Кстати, на ставшем более шустрым перекате верхушки волн срывает ветер. А направление его изменилось. Утром он дул со стороны гор, к вечеру зашёл с долины.
Правильно мы сегодня никуда не пошли. Но главное, чтобы завтра наладилось. Не так много у нас запасного времени, чтобы дневать несколько раз.
К вечеру ситуация с видимостью и дождём не изменилась. Чуть сократив вечернюю пайку, ужинаем.
Спасибо надувным коврикам: пролежав и просидев весь день, наши бока в порядке.
Кости, начавшие от худобы выступать из разных частей тела, впиваются не в жёсткую пенку, а ощущают мягкий надувастик фирмы «Termarest». Расчет оказался верным. Вот только не заработать бы пролежни, если погода зависнет в дождливой стабильности. Но надежду терять рано.
Зато у днёвки есть плюс — вечная моя задолженность перед дневником исправлена — дописано всё.
